Мария Васильевна Черных
Труженик тыла, начальник химического цеха Елецкой ТЭЦ
О Победе я узнала от своей сестры… Все мы и плакали и радовались в тот день. Накрывали столы, несли все, что у кого было, песни пели, танцевали. Точно помню, что у нас играла песня Леонида Утесова «Крутится, вертится шар голубой».
«
»
Я родилась и выросла в городе Чаплыгин. Там же и узнала о начале войны. Летом 41-го года моя старшая сестра, Галина, заканчивала педагогическое училище. 21 июня у них был выпускной вечер, а уже утром она нам сказала, что началась война. Почти весь их выпуск ушел на фронт. Сестра была военным метеорологом. Ее часть располагалась в Баку.
Я осталась жить с мамой и отцом. Но папа умер ровно через год. Конечно, нам было тяжело. Мама выращивала на огороде табак, потом его сушили, получалась махорка. Мы ею набивали кисеты и ходили на железнодорожную станцию передавали все солдатам, которые ехали в военных эшелонах.
Я осталась жить с мамой и отцом. Но папа умер ровно через год. Конечно, нам было тяжело. Мама выращивала на огороде табак, потом его сушили, получалась махорка. Мы ею набивали кисеты и ходили на железнодорожную станцию передавали все солдатам, которые ехали в военных эшелонах.
Я была совсем девчонкой, мне всего 10 лет было. Никогда не забуду, как впервые услышала рев немецкого самолета. Сидела в укрытии и тряслась от страха.
Никогда такого не слышала. Уже очень скоро мы по звуку научились различать советские и немецкие самолеты.
Война у меня ассоциируется со страхом. Фронт хоть и не дошел до Чаплыгина, но мне, ребенку, постоянно было страшно. Я думала, раз идет война, то нас всех обязательно убьют. Сильно переживала за старшую сестру. Ждали от нее писем. Они редко приходили, в них она всегда старалась нас с мамой успокоить.
Никогда такого не слышала. Уже очень скоро мы по звуку научились различать советские и немецкие самолеты.
Война у меня ассоциируется со страхом. Фронт хоть и не дошел до Чаплыгина, но мне, ребенку, постоянно было страшно. Я думала, раз идет война, то нас всех обязательно убьют. Сильно переживала за старшую сестру. Ждали от нее писем. Они редко приходили, в них она всегда старалась нас с мамой успокоить.
В бытовом плане было тяжело. Постоянно не хватало хлеба, а вот картошки всегда было достаточно. А хлебушек мы ценили. Спичек не было, если видишь, что кто — то развел огонь, сразу туда шли, просили огоньку. О какой учебе можно было говорить в таких условиях? До войны я успела закончить 4 класса. Помню, у меня был очень хороший портфель. Его мне подарила моя крестная. Она, ее муж и сын погибли во время блокады Ленинграда.
Все новости мы узнавали только по радио. Мне, деревенской девчонке, было
сложно разобраться в происходящем. Помню, что очень радовалась известию об
открытии второго фронта. Взрослые говорили: «Раз уж англичане и американцы
решили нам помочь — война скоро должна закончиться». Мы все этого ждали.
Все новости мы узнавали только по радио. Мне, деревенской девчонке, было
сложно разобраться в происходящем. Помню, что очень радовалась известию об
открытии второго фронта. Взрослые говорили: «Раз уж англичане и американцы
решили нам помочь — война скоро должна закончиться». Мы все этого ждали.
О Победе, как и о начале войны, я тоже узнала от своей сестры. Ее муж тогда был в командировке в Москве, а она гостила у нас. Все мы и плакали и радовались в тот день. Накрывали столы, несли все, что у кого было, песни пели, танцевали. Точно помню, что у нас играла песня Леонида Утесова «Крутится, вертится шар голубой».
После войны в 47-м году, сестра с мужем забрали меня к себе в Баку. Мы приехали на Сабунчинский вокзал. Я вышла из поезда, и показалось, что я попала в сказку. Таким мне увиделся Баку, после моей деревни. Мы шли по улице — там жарили каштаны, коптили рыбу, продавали конфеты. Я бы всё это попробовала, но денег у меня не было. (Смеется)
В Баку я закончила школу, даже выучила азербайджанский язык. На выпускном смешной случай со мной произошел. Сестра купила мне новые босоножки. Я их надела один раз, помыла и оставила на пороге. Утром просыпаюсь, а от моих босоножек остались одни каблуки. Они были сделаны из сырца (сырой кожи), и их съели собаки. Пришлось сестре опять покупать мне обновку.
После школы я поступила в техникум и выучилась на химика. По распределению меня направили в Ангарск. Работала на ТЭЦ, — так я оказалась в энергетике. Потом попросилась поближе к дому. В Ельце как раз строили электростанцию. В 54-м году приехала сюда, тут как раз были нужны химики. Сначала я курировала монтаж оборудования на химводочистке. Потом, когда станция заработала, меня назначили начальником химического цеха. Мне тогда было 25 лет, а в подчинении у меня — совсем девчонки: кому 19 лет, кому -18, а были и 17-летние. Поначалу приходилось тяжело. После монтажа ведь сплошные недоделки. А кого это волновало? Начальство ставит задачу, а ты крутись как хочешь. Порой и ругаться приходилось. Они все здоровые мужики, а я девушка. Но ничего, я им не уступала.
(Улыбается).
После войны в 47-м году, сестра с мужем забрали меня к себе в Баку. Мы приехали на Сабунчинский вокзал. Я вышла из поезда, и показалось, что я попала в сказку. Таким мне увиделся Баку, после моей деревни. Мы шли по улице — там жарили каштаны, коптили рыбу, продавали конфеты. Я бы всё это попробовала, но денег у меня не было. (Смеется)
В Баку я закончила школу, даже выучила азербайджанский язык. На выпускном смешной случай со мной произошел. Сестра купила мне новые босоножки. Я их надела один раз, помыла и оставила на пороге. Утром просыпаюсь, а от моих босоножек остались одни каблуки. Они были сделаны из сырца (сырой кожи), и их съели собаки. Пришлось сестре опять покупать мне обновку.
После школы я поступила в техникум и выучилась на химика. По распределению меня направили в Ангарск. Работала на ТЭЦ, — так я оказалась в энергетике. Потом попросилась поближе к дому. В Ельце как раз строили электростанцию. В 54-м году приехала сюда, тут как раз были нужны химики. Сначала я курировала монтаж оборудования на химводочистке. Потом, когда станция заработала, меня назначили начальником химического цеха. Мне тогда было 25 лет, а в подчинении у меня — совсем девчонки: кому 19 лет, кому -18, а были и 17-летние. Поначалу приходилось тяжело. После монтажа ведь сплошные недоделки. А кого это волновало? Начальство ставит задачу, а ты крутись как хочешь. Порой и ругаться приходилось. Они все здоровые мужики, а я девушка. Но ничего, я им не уступала.
(Улыбается).
Война научила меня преодолевать трудности. Если трудно — так даже интереснее. А легко мы никогда и не жили. Мы с мужем воспитали двоих детей, у меня три внучки и три правнука. Конечно, они интересуются тем временем. Иногда медали просят посмотреть мои и мужа, он у меня фронтовик. Я им всегда желаю, чтобы они никогда не узнали, что такое война.
«
»
